Национальный Горный Университет

Литературный сценарий фильма «ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ О СОЛНЦЕ…»

Май 21, 2013 в 2:07

Литературный сценарий фильма

«ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ О СОЛНЦЕ…»

Автор – Борис Цегельницкий

 

Светает. В сером предрассветном воздухе чернеют терриконы.

Туманом стелется тишина над рекой, склоняет к воде ивы, скрадывает неяркий уже свет ночных звезд и звезд на копрах. Кажется, нет конца этому неначинающемуся рассвету. Часто и глухо дышит вентилятор шахты.

И тишина… с робкими тактами мелодии: «Спят курганы темные…» Тусклые, все в той же дымке неначинающегося рассвета дома шахтерского поселка еще дымятся самыми сладкими предутренними снами…

Шахтерские «коногонки» в полном ряду на подзарядке ждут первую смену…

Ждущие и никак не дождущиеся солнца, покачиваются подсолнухи. И круги на воде…

Замерла капель мелодии, скованная деловитым будильником:

– Вань, слышь, Ваня, в первую тебе. Вставай! (Эх, «соснуть» еще часа два…).

А на первый завтрак все в том же стакане со щербинкой молоко и та же яичница. А на второй завтрак «тормозок» в шахту и как всегда:

– Э – э, «тормозок» опять маловат…

Шахта. Уже получили наряд на смену. И тоже, как всегда, ни много ни мало. Сменил легкие сандалии на резиновые сапоги. Натянул робу, забрал с зарядки свою лампу. Вышел в сереющее утро. Звено уже расселось на бревнах у «подъема» и заядлые болельщики «Шахтера» успели по поводу последнего матча перемыть косточки всему основному составу и дошли до дубля…

– Ну, ладно, поболтали и будя. Пошли работать.

Отзвонила «рукоятница». Задвинулась предохранительная решетка перед клетью. Закрутились шкивы на копре. Ушла вниз клеть. Мелькают этажи отработанных горизонтов. Шуршание проводников. Глухие удары на стыках. Стоп. Приехали. Теперь уже здесь – под землей. Здесь – это на глубине 700 метров. Здесь, где сейчас кончает работу четвертая смена, здесь, где единственный свет – твоя шахтерская лампочка – «коногонка».

Уже люковой 4-й смены загрузил последнюю вагонетку. Черкнул мелом 4 – 97 и подвел черту: «Шабаш, четвертая!». И замурлыкал только ему понятную песенку…

Замигали в штреке огоньки. Первая смена на подходе. Разговорчики, шаги, гулко отдающиеся в штреке.

Николай только из отпуска, с моря:

– Удивляюсь Одессе. Стоит на море, а бычки дороже, чем у нас… Хлопцы, первая пришла!

Смену, как всегда, принимают и сдают на месте.

– Что-то кнопка заедает, но не беда, а вот за домкратом присматривай…

– Ну, ты идешь?

– … Там я зубки заменил. Так мы не успели, то вы нишу дорубаете. И закрепите…

– … И слесаря пошлете, а то шось шестьдесят третий на включении барахлит…

«Смена сдана – смена принята» – этого не говорят, но когда последний из четвертой смены покинет лаву, всем ясно, что началась первая смена нового дня…

Нового дня, начавшегося серой рассветной дымкой по земле… Но все нет Солнца. Все ждут Солнца…

Мастер уже вострит слесарей:

– Давайте вверх и поглядите, что с приводом.

Те уходят вверх, пробираясь между массивными тумбами гидравлической крепи.

– Ну, проверим! Низ! Прокачай конвейера!

Взвыли гидромуфты, загремели цепи по пустым рештакам.

В нише у люкового Сереги второй завтрак. Пойдет порожняк, не до «тормозка» будет. Успевай качать.

И пришел порожняк. По телефону в лаву к звеньевому:

– Шестнадцать порожняка под лавой… Скоро еще десять дадут!

А звеньевой:

– Ну, що, ребята, начнем качать?!!

В тишине первым залопотал отбойный у ребят, дорубывающих нишу. Затем взвыло сверло у запальщиков. Дернулись и провернулись шнеки комбайна. Пока вхолостую. А потом натянулась цепь, подтягивая комбайн, и врубились шнеки в уголь.

 

И началась работа. Та самая, где звенящие звуки падающего угля сливались с лопотанием отбойного молотка, грохотом цепей конвейера. Где все это воспринималось вместе с желтыми пятнами лучей «коногонок» на черной и блестящей массе, зовущейся «УГОЛЬ»…

Черные лица, что-то кричащие друг другу в этой невообразимой густоте звуков. Мерно вращающиеся шнеки и уносящиеся, мчащиеся по конвейеру, куски, груды угля. Все это добавляло в какофонию звуков мелодию, запомнившуюся с детства: «… руку дружбы подали, повели в забой…».

 

Каждое движение этих людей в забое было четким, выверенным и лица были строгими и напряженными, будто участвовали они в каком-то важном процессе, где нельзя подвести, где нужно держаться, чтобы не иссякла полная углем стальная дорожка конвейера, и эта, и эта… Донесенный конвейерами до «люкового» уголь (послушный повороту рукоятки) с грохотом ударял в дно вагонетки, и еще, и еще… Черкнул люковой на вагонетке мелом «1 – 1».

А уголь шел. И заполнял порожняк. И это было важным. Я пытался уловить, почему. Но уже взмахнул лампой поперек штрека «плитовой». Грохнул сцепками вагонеток состав, мощный гудок электровоза предупреждающе прогудел, и застучали колеса на стыках…

… Долго и гулко звучал в штреках их перестук. В грохот состава ворвался лязг «опрокида».

«На-гора» – лязгнул «опрокид». «На-гора» – звякнул звонок и «скип» ушел вверх.

 

И снова мы увидели лица шахтеров там, в лаве. Лица строгие и напряженные, будто участвовали они в каком-то очень важном процессе, где нельзя подвести, где нужно держаться, в этой невообразимой густоте звуков, чтобы вдруг все стихло на земле, и вместе с углем «на-гора» вышло Солнце, заставив мир затихнуть на мгновенье и затрепетать листвой, пеньем жаворонка, запахом земли…

 

И плыл уголь по конвейеру, проблескивая на Солнце каждой гранью кусков. А Солнце вставало над терриконами, купалось в каждой капле росы, в листьях и проводах электропередач, блестело на стали рельс, по которым уходил в День, груженный углем железнодорожный состав.

 

Уголь этого дня. Этой смены. Где-то в этих вагонах шла к фабрикам, заводам, ТЭЦам миллионная тонна угля, добытая этой сменой, этим звеном…

 

Заключительный титр фильма:

 

«В этот день седьмой пятилетки пошла

«на-гора» миллионная тонна угля, добытая

бригадой Н.Я. Мамая,

шахта Суходольская – 1

г. Краснодон

Ворошиловградская область

УССР

Союз Советских Социалистических Республик

1969 год»